Читать онлайн «На службе народу [с иллюстрациями]». Страница 77

Обстановка под Тихвином оказалась исключительно тяжелой, если не сказать критической. Штаб 4-й армии попал под удар противника и отходил на восток отдельными, не имевшими между собой связи группами. Управление войсками армии нарушилось, и они неорганизованно отступали.

О сложившейся обстановке на Тихвинском направлении я доложил 7 ноября по телефону в Ставку. Вскоре мне было приказано срочно отправиться в 4-ю армию и вступить во временное командование ею. Обязанности командующего 7-й армией с меня не снимались. Ставка разрешила использовать часть ее сил для помощи 4-й армии. Перед войсками обеих армий ставилась задача — по-прежнему удерживая финнов на Свири, остановить наступление немцев в районе Тихвина и разгромить их на этом участке.

Но уже на следующий день представитель Ленинградского фронта при 4-й армии генерал-майор П. А. Иванов сообщил мне по телефону, что немцы заняли Тихвин и быстро продвигаются на восток в сторону Вологды. К вечеру того же дня я вместе с дивизионным комиссаром М. Н. Зеленковым, генерал-майором А. А. Павловичем, комбригом Г. Д. Стельмахом и другими товарищами убыл в Сарожу (в 22 километрах севернее Тихвина). Перед отбытием мною было отдано распоряжение срочно направить из состава 7-й армии в район Тихвина танковую бригаду, стрелковый полк, четыре минометных и два саперных батальона, несколько походных кухонь и запасы продовольствия, то есть почти все наши скромные резервы.

Уже в сумерках прибыли мы в Сарожу. Нас никто не встретил. Вообще людей не было видно. За спиной послышался голос: «Не оставлен ли район нашими войсками?» «Туда ли мы прибыли?» — сказал еще кто-то. «Туда, туда», — успокоил я своих спутников, увидев приближавшегося к нам быстрым шагом человека в советской военной форме. Оказалось, что это был командир батальона. Он доложил мне, что батальон подготовлен к отходу.

— Батальону продолжать выполнять задачу, — приказал я. А затем спросил: Столовая у вас тоже подготовлена к отходу? Сможете вы нас накормить ужином?

— Трудно, но попытаемся, товарищ генерал армии, — ответил командир батальона.

Узнав о нашем прибытии, в столовую, куда мы пришли, стали собираться офицеры. Вначале разговор не клеился. Настроение у наших собеседников было подавленное. Почти все они отступали через Тихвин. Но как был сдан город, никто толком объяснить не мог. По их словам, он был захвачен внезапно. Части и подразделения, потерявшие управление еще в боях на подступах к Тихвину, прошли город, не задерживаясь в нем. Овладев городом, противник, тоже не останавливаясь, повел наступление на север — к реке Свирь и на восток — вдоль шоссе и железной дороги к Вологде. На этих направлениях группировались и основные силы наших отходивших войск. Вот те немногие сведения, которые удалось узнать вечером в столовой.

Они, конечно, были далеко не полными. Но все же давали в общих чертах представление об обстановке.

В первую очередь нужно было восстановить нарушенную связь между соединениями и частями 4-й армии. Для этого требовались штабные офицеры, которые помогли бы наладить управление и средства связи. Но ни того, ни другого не было. Нескольким генералам и офицерам, прибывшим со мной из 7-й армии, это было не под силу. Мы решили выехать на основные направления, по которым отходили войска, разыскать командиров соединений и частей, на месте объединить разрозненные подразделения в отряды и организовать их управление. Такое решение несколько затягивало организацию отпора врагу, но в той обстановке это был единственно правильный путь. К тому же выезд в войска давал возможность непосредственно на месте узнать их состояние и познакомиться с командирами. Все это для меня, нового командующего, было необходимо.

На следующий день вместе с генералом А. А. Павловичем и моим адъютантом капитаном М. Г. Борода мы выехали из Сарожи по направлению к Тихвину. Километров через пять счастливая случайность свела нас сразу с двумя командирами соединений: командиром 44-й стрелковой дивизии полковником П. А. Артюшенко и командиром 191-й стрелковой дивизии полковником П. С. Виноградовым. Мы встретили их в небольшом населенном пункте Бор. Они стояли у крыльца крайнего дома и о чем-то горячо спорили. Оказалось, что части обеих дивизий отходили в Северном направлении: 44-я дивизия — прямо вдоль дороги на Лодейное Поле (центр 7-й армии), 191-я — проселочными дорогами немного восточное. Таким образом, на одном направлении оказалось два начальника. Так как связи со штабом армии не было, то им надо было решать, как действовать дальше. Они очень обрадовались, увидев перед собой генерала, и прекратили спор.

Обстановка на этом направлении сложилась довольно мрачная. Сдерживать наступающего противника было почти нечем. Из докладов командиров дивизий выяснилось, что численность их дивизий на самом деле не превышала одного полка. Части 44-й дивизии в тот момент вообще насчитывали всего около 700 человек. Переброшенная в конце октября с Ленинградского фронта по воздуху, она не имела ни артиллерии, ни транспорта и вела бои только стрелковым оружием. Некоторые подразделения во главе с комиссаром дивизии Д. И. Сурвилло во время отступления через Тихвин оторвались от основных сил и теперь отходили на восток, в направлении села Большой Двор. 191-я стрелковая дивизия также была сильно ослаблена. В ее частях насчитывалось около тысячи солдат, при этом они действовали разрозненно, отдельными подразделениями, фактически не объединенными единым командованием.

Нередко подразделения одной дивизии перемешивались с подразделениями другой. Так, вперемешку с частями 44-й дивизии отступали немногочисленные подразделения 292-й дивизии, основной состав которой находился километров за девяносто в стороне, на Волховском направлении. Оказывается, когда немцы прорвали фронт у Киришей, 292-я дивизия расчленилась. То же получилось с 60-й танковой дивизией, имевшей очень мало танков. Ее главная часть стояла южнее Тихвина, а отдельные подразделения вели бои совместно с частями 191-й дивизии, отходя на север.

Устроили короткое совещание. Все согласились с тем, что нужно действовать немедленно. Но с чего начинать? Один из офицеров предложил переговорить с бойцами, чтобы выяснить их настроение. Так и сделали. Бойцы высказывались неохотно, но довольно откровенно, жаловались, что наступили морозы (зима выдалась ранняя), а они все еще в летнем обмундировании, что у них кончились боеприпасы и стрелять нечем, что немецкая авиация, делает что хочет, а наших самолетов не видно, что немецкие танки идут и идут, а у них нет даже гранат, пушки же наши молчат...

После беседы с бойцами снова встал вопрос: с чего же будем начинать? Тот же офицер, который советовал поговорить с бойцами, сказал: